Виктор Сергиенко:
«Мы – явление в культурной жизни Саратова»
На днях художественный руководитель театра «Версия» Виктор Сергиенко отметил день рождения. Так совпало, что его личный праздник уже давно и неразрывно связан с театром, поэтому, пожалуй, лучшим и главным подарком на юбилей маэстро должен стать долгожданный переезд «Версии» в новый просторный и, главное, постоянный дом в здании бывшего кинотеатра «Темп». О том, чем зрительный зал на триста пятьдесят зрителей будет отличаться от нынешнего на сто, об удушающем реквизите и американской мечте основатель одного из самых неординарных театральных коллективов Саратова рассказал в перерывах между репетициями – «Версия», как, впрочем, и всегда, полна идея, и в самом разгаре сезона ведет напряженную закулисную работу.
Я знаю, что Вы разделяете мысль Станиславского о том, что каждые 5-7 лет любому театру свойственно вступать в кризис, чтобы, преодолев его, коренным образом измениться. А в каком периоде пребывает сегодня «Версия»?
Я считаю, что сейчас мы получили толчок к развитию. Нам отдали здание кинотеатра «Темп», и мы там уже построили замечательную сцену и установили металлоконструкции, к которым будут присоединяться подъемные механизмы – то есть, капитальную сторону строительства мы уже завершили. Теперь остался монтаж светового оборудования. В этом здании великолепные условия для зрителей и прекрасные возможности для самого спектакля. До нас там была попытка открыть кинотеатр 3D, поэтому были заменены кресла и отремонтирована крыша. Можно сказать, что мы все это унаследовали, а сейчас озабочены тем, чтобы оборудовать служебные помещения. Так что все это – знак того, что мы не просто на подъеме, но накануне некоего рывка – организационного, творческого. И еще один знак, который говорит о том, что мы преодолели кризисный момент – в том, что в этом сезоне с нами захотели работать молодые артисты, которые выпускаются в этом году. Мы с ними уже встречались и будем их принимать. У нас существовала проблема с молодыми актерами, и мы думали, как ее решать, вплоть до того, что собирались либо где-то набирать для театра курс, либо открывать студию внутри театра. Сейчас эта проблема ушла. У нас интересные планы, хорошая обстановка внутри театра. Я думаю, в следующем сезоне мы встретим зрителя уже не в такой камерной ситуации, а в ситуации другого театра – большого по сравнению с этим, стационарного, репертуарного театра в российских традициях. Перед нами открываются новые возможности, которые для нас интересны. Думаю, что какое-то время мы будем играть и здесь, и там, посмотрим, как это получится.
Театру передали полностью все здание «Темпа»?
Да, все, что имеет отношение к кинотеатру, к нам отошло. За исключением помещений с тыльной стороны «Темпа», которые раньше занимало училище по подготовке киномехаников. Сейчас там разные организации. Само здание кинотетара – объект культурного наследия, сталинский ампир. Там достаточно места, чтобы комфортно разместиться. Хотя есть некоторые трудности. Сейчас мы ведем переговоры с собственниками помещений, которые находятся за сценой и которые очень бы подошли в качестве гримерок. Главная проблема – это выход на сцену. Его нет. А для нас это актуальный вопрос, который мы сейчас и решаем. Но и чиновники, и собственники идут нам навстречу. Каким образом эта ситуация разрешится – увидим.
Как пришла идея перебраться в такой просторный «дом», да еще, расположенный по соседству?
Вообще-то кинотеатр «Темп» нам предложили. Это была не наша просьба. И, естественно, эта мысль не могла случиться на пустом месте. В последние годы мы очень стабильно работаем. На мой взгляд, спектакли у нас случаются, в художественном отношении, очень доброкачественные, мы выполняем все планы по зрителям, по доходам. О нас всегда очень хорошие отзывы в прессе. Не хочется употреблять громких слов, но мы – явление в культурной жизни Саратова. И ситуацию с камерным театром мы несколько переросли – и по структурным, и по своим творческим возможностям. Так что случилось то, что и должно было случиться. И для меня это хороший знак. Хороший, потому что тут я согласен с японцами, которые достигли в социальных и экономических областях, наверное, предельно допустимых достижений, задумались «А как дальше?» и сформулировали, что для того, чтобы дальше прогрессировать, надо вкладываться в человека и его внутренний мир. То есть, не просто получать профессионалов, а развивать людей.
Как обстоит дело с ремонтом здания? Ведь там предстоит сделать очень многое.
В прошлом финансовом году управление по культуре выделило нам некий транш, чтобы начать этот процесс. В этом году тоже были выделены деньги на реконструкцию. Конечно, их недостаточно. Буквально с сегодняшнего дня мы разворачиваем большую работу по привлечению спонсоров. Мы рассчитываем, что такие люди в Саратове, в частности, в Заводском районе Саратова существуют.
А о нехватке какой суммы идет речь?
Организация, строившая сцену, предложила нам смету на четыре миллиона. Но мы понимаем, что найти эти средства, особенно, сегодня, когда рубль нестабильный и все приведено в движение в экономической жизни, а значит и в умах людей, будет сложно. Я прикинул, чтобы открыться, нужно будет от полутора до двух миллионов. Если спонсоры помогут нам собрать, хотя бы, около миллиона, то мы в этом году откроемся. Надежда такая у нас есть. Но, если не получится ударным образом, значит, будем действовать осадно и ремонтировать здание по частям.
Фасад «Темпа» тоже ждет обновление?
Это все очень желательно. Тем более, что логика в этом есть: если уж речь идет о памятнике культурного наследия, то какие-то средства на него городом направляться должны. Но планировать можно, когда располагаешь какими-то средствами или когда включен в какой-то план руководства муниципалитета. Сейчас мы про внешний облик здания даже и не думаем. У нас недостаточно средств, чтобы открыться, начать функционировать, а так далеко мы не загадываем. Конечно, со временем мы будем ставить этот вопрос и будем пытаться что-то предпринимать. Но это дело не то, чтобы не нашей компетенции – не наших возможностей. Чисто финансовых, конечно.
Когда театр получит сценическое пространство в три раза больше нынешнего, это как-то отразится на специфике его работы?
Не думаю. Мы начинались, как театр, в помещении учебного театра консерватории, и там тоже была большая сцена. В зрительном зале мест было приблизительно двести тридцать. Затем мы продолжили работу в кинотеатре «Победа», где четыре года работали в «синем зале». Большую сцену мы, можно сказать, сами себе сделали. Так что-то, что было, и то, что будет сейчас – это соизмеримые цифры. Сейчас у нас достаточно и энергетики, и профессиональной техники, чтобы наполнить собою зал. Масштабы эти нас не смущают совершенно. Большой зал потянет за собой многое. Но мы к этому готовы и хотим этого. Нам часто случается в зрительном зале ставить приставные стулья. Желающих общения с нами много, и это число только растет. Сцена, в принципе, позволяет играть квалифицированно и с фантазией, но то, что у нас отсутствует высота сцены, связывает нас по рукам и ногам. Закулисного пространства тоже практически нет. У нас накопилось много декораций к действующим спектаклям, а хранить их негде. Вы можете заглянуть за сцену – каждый кусочек пространство забит до потолка либо реквизитом, либо декорациями. У нас декорации и в коридоре, и под лестницей. В последние годы мы были вынуждены сделать пристройку для хранения декораций. Мы прогрессируем интенсивней, чем прогрессируют наши возможности.
К тому же, у вас, наверное, накопилось много реквизита от спектаклей, которые уже ушли из репертуара?
Мы не можем себе этого позволить. Как только спектакль списан, декорации уничтожаются, потому что мы задыхаемся от отсутствия помещений, где можно было бы их хранить. Любые декорации, любые стеллажи складываются, чтобы оптимально использовать каждый кубический дециметр пространства. Мы были бы рады в каком-нибудь спектакле – например, историческом – найти или изготовить стильную мебель соответствующей эпохи, но мы не можем – это тянет за собой компромиссные решения, сплошные стилизации. В своем роде это хорошо –это обеспечивает минимализм. Но зрители имеют право за собственные деньги получить по полной программе. Весь этот клубок проблем решается при нашем переезде в «Темп». Вообще-то там тоже нет помещения для декораций, но там это решаемо. А здесь мы уже освоили все, что можно.
Давайте несколько поменяем тему. Часто ли в «Версию» просилась талантливая молодежь?
Часто. Это сейчас, в связи с переездом, появилась возможность расширить штат. Я лучше отвечу на такой вопрос – многим ли людям мы отказали? Многим. Потому что у каждого театра свои эстетические предпочтения. А иногда нас не очень устраивало, как люди смотрят на жизнь. В театре мы очень близки друг к другу, поэтому для нас важны вопросы этического характера.
Иными словами, были актеры, с которыми не получилось ужиться?
Не то, чтобы не получилось ужиться. Мы, в принципе, уживаемся со всеми, кого мы выбираем. Просто некоторые думают, что работа в театре – это еще и возможность жить богемно – без тормозов, ярко. Момент богемы я приемлю, но в каких-то очень интеллигентных границах. Я продолжу ответ на Ваш вопрос. Задерживаются ли у нас молодые артисты? Как и в любом театре, не все. Есть люди, которые не задержались по семейным обстоятельствам. Некоторые, состоявшись у нас как артисты, оказываются востребованы в областных и в столичных театрах. Мы всегда за них радуемся.
Вы довольны сегодняшним состоянием труппы?
Я считаю, что у нас сейчас хорошие пропорции поколений. В этом году я с удовлетворением отметил, что перекос в сторону опытных артистов у нас поправлен. Молодые артисты составляют, навскидку, процентов сорок. Это очень хороший показатель.
И что предпочитает играть молодежь?
Молодежь у нас разная. Есть люди, которые увлечены современным театральным языком. Этим актерам нравится театр абсурда в хорошем смысле этого слова, а юношеский максимализм толкает их на эксперименты. Другие счастливы самой возможностью играть, они щедро затрачиваются и в спектаклях традиционного психологического театра и в сказках.
И это, наверное, лучшим образом соответствует названию «Версии»?
Да, ведь и название-то у нас получилось оттого, что на репетициях чаще всего звучало слово «версия». «А давайте проверим эту версию?» Пробовали назвать театр только «Новый драматический», но у нас не получилось. В результате прижились оба. Наш театр начинался в поиске своей ниши, смыслов, языка. У нас получилось несколько пьес абсурдистского толка. Мы первые в Саратове играли Ионеско. Мы играли Нину Садур, играли Пристли. Но тут есть некая путаница. Те, кто в театре, не обращают на это внимание, но люди со стороны иногда, сталкиваясь со словом «абсурд», думают, что это бессмыслица. Но слово «абсурд» случайно прилепилось к целому театральному направлению, а по сути это – парадокс. Нам интересны парадоксальные явления в жизни – и в психике, и во взаимоотношениях, и в социальном устройстве. Если внимательно присмотреться, то парадокса вокруг гораздо больше, чем принято думать. Нам это интересно, в этом проявляется наша индивидуальная физиономия. Иногда она проглядывает в спектаклях ярко, иногда подспудно. Слово «версия» нам в этом отношении развязывает руки. Мы как будто деликатно говорим: «Придите, посмотрите наше прочтение, нашу версию». Ведь спектакль – это пьеса, увиденная глазами театра. Этот взгляд всегда субъективен. Поэтому всякий разговор о том, что кто-то знает, как надо ставить классику – это для меня пустословие. Знать такое, в принципе, невозможно. Другое дело – мера, качество, пиитет нашему культурному наследию. В общем, к нам слово «Версия» прилепилось, и надолго.
Традиционно в репертуаре «Версии» детских спектаклей намного больше, чем постановок для взрослого зрителя. С чем это связано?
Во-первых, мы отталкиваемся от того, что заинтересованно смотрим в завтрашний день театра. У нас идут десятки детских спектаклей, причем, аншлаговых, на которые вместе с детьми часто приходят и учителя, а также родители. А сеять разумное, доброе, вечное с прицелом на завтрашний день – это правильно. Если мы в год выпускаем два детских и один взрослый спектакль – это норма. Тем более, у нас спектакли идут очень долго. Долго и стабильно. Это очень хороший знак. А главное, мы глубоко копаем. Мы никогда не выпускаем чего-то скороспелого. Каждый спектакль – это большая работа. А, если учесть, что у нас репетиционных помещений нет, муниципальное задание у нас – сто сорок спектаклей в год. Первое время, когда мы въехали сюда, к нам присматривались. Мы уехали из центра, а в шесть часов сюда сплошные пробки. Конечно, зрители-патриоты все равно к нам пробиваются. Но зрителей близлежащих домов мы должны были пестовать, а для этого надо было завоевать их доверие, увлечь. И этот процесс, в принципе, случился. Но и финансовая сторона в этом вопросе немало значит. Детский спектакль всегда менее затратен, а отдача от него происходит быстрее. Когда в зале сто мест, мы не можем бесконечно повышать цену на билеты. Поэтому мы постоянно маневрируем. Но, на сегодняшний день, я думаю, период укоренения мы завершили и теперь можем смещать приоритет в сторону спектаклей для взрослых. Этот баланс со временем выровняется, тем более, что к нам пришли молодые актеры. Они с удовольствием будут играть детские спектакли, но им хочется расти в профессии, а это невозможно без участия в спектаклях на взыскательного взрослого зрителя.
А случалось ли Вам ставить пьесу, которая оказывалась не понятой публикой?
Еще в помещении учебного театра консерватории мы поставили пьесу «Урок» Эжена Ионеско, который считается родоначальником театра абсурда – не бессмыслицы, а именно парадокса. Это такой театральный язык, такой взгляд на жизнь, и требуются некоторые интеллектуальные усилия, чтобы это воспринимать. Представьте себе ситуацию, когда в Парижском пригороде к профессору частной школы приходят ученики, особенно ученицы, и он в педагогическом раже убивает до сорока учениц в день. При попытке перевести эту пьесу в Англии, автора попросили: «Послушайте, сорок не укладывается у нас в голове. Пусть будет три». И он согласился. Учениц стало три. Со временем в английских спектаклях вернулась цифра сорок и зрители с удовольствием внимали этой смешной и умной истории. Сделав этот спектакль в нашем театре и опасаясь, что он действительно не будет понятен зрителям, я вышел на сцену и предложил им поразмышлять о парадоксе, как о явлении: «Вот смотрите, раньше могло ли нам прийти в голову сказать, что я купил вчера четыреста граммов пиджака?» В тогдашнем секонд-хэнде одежду продавали на вес. В зале доброжелательный смех. Начался спектакль. Зрители насторожённо следили за происходящим на сцене, но затем увлеклись и щедро реагировали. Но от спектакля к спектаклю – в течение сезона мы его сыграли десятки раз – реакции были все ближе и ближе к правильным. Потому что, по сути, это комедия – местами черная и страшно веселая. Я понял, что у наших саратовских зрителей масштабы и внутренние горизонты очень подвижные. Они способны оценивать художество в самых разных формах. Поэтому вопроса непонимания у нас, в принципе, не возникало. Более того, мы в эскпрессивно-парадоксальной манере сделали пушкинскую «Русалку». В этом спектакле было много провокационных решений и все они, в принципе, зрителями воспринимались. Этот спектакль был успешно показан во многих городах России. С этой работой был даже такой казус. На гастролях в Балаково кому-то из местных администраторов пришло в голову, что, если «Русалка» – значит, спектакль детский. В результате собрался полный зал – шестьсот человек пятиклассников, что ввергло нас в столбняк, потому что в постановке речь идет про взрослые взаимоотношения. Но учителя очень просили нас сыграть. И мы сыграли – аккуратно, без нажимов. Все прошло замечательно. Так что и дети у нас очень пытливые и открыты душой к театральным впечатлениям.
Возможно, долгожданный переезд позволит Вам реализовать то, что давно хотелось, но не моглось в силу обстоятельств? Я имею в виду, конечно же, мечту, которая, наверняка, есть у каждого человека театра…
Если говорить про мечту – она весьма относительная. У меня нет какой-то внутренней упертости, что вот я костьми лягу, но реализую эту мечту. Если лягут карты обстоятельств и появится палитра актерских возможностей, я услышу запрос в зрительном зале, то я поставлю вам пьесу Теннеси Уильямса «Лето и дым». В этой пьесе саккумулировано очень многое из того, что я ценю в жизни и в театре. За двадцать пять лет я ее не поставил. В ближайшем сезоне тоже не поставлю, но, когда это случится, я буду счастлив.
А в чем сложность постановки этого произведения?
Сложность в том, что стилистика этой пьесы очень тонкая. События, которые там происходят, неявные, образы очень парадоксальные. Главная героиня – женщина. Лето – это не просто время года, а период жизни героини. Это как пыльца или рисунок на крыльях бабочки – очень сложно коснуться и не оставить пятен. Я не чувствую, что сегодня в зрительном зале есть ожидание подобного спектакля. Я не могу ставить для себя или для артистов. Мы переживаем период, который Виктюк назвал эпохой шоуцентризма. Культура шоу заполонила очень многое – и экраны, и театры. Я уж не говорю о корпоративных мероприятиях. Духовная жизнь мутирует в сторону упрощения и агрессивного развлечения. Одно поколение, для которого это было в новинку, уже выросло. Теперь подрастает второе поколение, которое, надеюсь, поймёт, что стремление исчерпать многообразие жизни жаждой развлекаться и не утруждать душу проходит.
Тогда расскажите немного о ближайших планах театра…
Последнюю неделю мы много дискутировали о пьесе Александра Володина «Дульсинея Тобосская». Сговорившись, увлекшись, мы на три месяца ее отложили, потому что сейчас ждем выпускников. А в ожидании выпускников мы решили приступить к репетиции пьесы «Старший сын» Вампилова. Это все пьесы высшей пробы по драматургическим возможностям. А еще наши молодые артисты репетируют пьесу Ивана Вырыпаева, одного из столичных авангардистов.
Что бы Вы посоветовали сегодняшним зрителям — не через спектакль, а, если бы представилась такая возможность, при личной встрече?
Ходите в театр, читайте книги, читайте стихи, слушайте музыку. Я разделяю мнение поэта-переводчика Владислава Ходасевича. Он считает, что люди в минуты душевных смятений перестают развиваться. В случае встречи с поэзией, с искусством происходит осмысление, структуриализация пережитого и человек получает возможность развиваться дальше.
Екатерина Вельт ИА «SAROBLNEWS» http://www.saroblnews.ru/afisha-saratova/i55470-viktor-sergienko-my-yavlenie-v-kulturnoi-ji
Автор фотографии: Екатерина Вельт